Нынче над городом, Анна, растрёпанный свет.
Белые бабочки мреют в густом перламутре
раннего жара. В разливе молочного утра
улицы кажутся тонущим блеском монет.
Я просыпаюсь, и странно терять твою тень,
помня прохладу касания пальцев знакомых
к голым плечам. Будто горе прошло, и условна
бездна безмолвья в слепых бутафорских ночах.
День – оловянная рыба, плывёт надо мной
в мёртвоозёрное время. На дно его ляжет
душное лето без гроз, как свинцовая тяжесть.
Что рассказать тебе… Всё обретает покой
куколок памяти (снов шелковичных червей).
Прежние вещи под тусклым налётом печали –
красное платье ли, снимок пустого причала
с яблочным солнцем из той – невозможной – дали,
где ты останешься в комнате с видом на дождь,
хмурыми красками вечных осенних полотен,
с холодом неба, где тающий крест самолёта,
в сердце оставит едва ощутимую дрожь.
7 комментариев
Автору — мои аплодисменты!
… а мир — он, наверное, тот же самый… Просто иногда в него вглядывешься, вглядываешься, останавливаешься на каких-то мелочах, и вдруг — словно по-новому начинаешь видеть, сквозь один слой просвечивает другой...))
И да, — они появляются как-то вдруг, порой из незначимых мелочей.)